Кукловод
http://www.rambler.ru...mini.jpg" align="left" WIDTH="157" HEIGHT="200" hspace="10" BORDER="1">
знаменитым. Он дружил с криминальными авторитетами и звездами шоу-бизнеса. Он сам делал звезд — из ничего. Его боялись, ненавидели и уважали. Его называли «великим и ужасным», а звали — Юрий Айзеншпис«Легендарный продюсер», «одна из самых ярких и противоречивых персон отечественного шоу-бизнеса», «человек, придумавший российский шоу-бизнес» — этих определений в свой адрес Юрий Айзеншпис уже не услышал. Они — из публичных откликов на его смерть. Но, думается, они бы ему понравились. Сказал же он в одном из последних интервью: «Я боюсь уходить на пенсию. Боюсь, что обо мне забудут. И получится, что все эти годы адского труда — коту под хвост». Теперь ясно, что не забудут — ни те, кто любил, ни те, кто ненавидел.
Но кое-что из опубликованного в те дни привело бы его в ярость. Кое-кто намекнул, что он был змеем-искусителем, который привел наш шоу-бизнес к грехопадению. При жизни такие высказывания предпочитали держать при себе. С Айзеншписом шутить было опасно. Как минимум, дойдет до скандала или рукоприкладства. Между тем претензий к «великому и ужасному» накопилось предостаточно. Кем же он был — гуру или злым гением? Время само все расставит по местам. Пока же интересно подумать о том, что позволило Айзеншпису еще при жизни стать человеком-легендой.
Советский бизнесменВ школе он увлекался спортом, получил первый разряд по легкой атлетике, участвовал в первенстве Союза. Если бы не травма мениска — возможно, его карьера оказалась бы связанной со спортом. Но не случилось. Поступил в экономико-статистический институт. Сам потом признавался: «Наверное, я мог бы стать классным инженером. Бедным, но классным». В советское время одно подразумевало другое: если инженер, значит, бедный. Впрочем, бедными тогда были почти все. Но сыну убежденных коммунистов, ветеранов войны, даже в голову не приходило жить, «как все». Еще будучи студентом, он в стране бедных стал богатым.
Началось все с джаза. «Может быть, потому, что среди моих друзей было много музыкантов — Борис Фрумкин, Алексей Козлов, Толя Павлов, Валера Пономарев. Я ходил тогда на джазовые фестивали и джейм-сейшены — и легальные, и нелегальные», — рассказывал он потом. В 18 лет Айзеншпис купил первый магнитофон и начал переписывать у друзей Майлза Дэвиса, Арта Пеппера, Билла Эванса, Чарли Паркера, Диззи Гиллеспи, Луи Армстронга. Потом пришел черед рок- и поп-музыки: Рея Чарльза, Бренды Ли, Джонни Холидея, Клифа Ричарда, Элвиса Пресли и, наконец, «Битлз». Записи постепенно вытеснились фирменными дисками.
Из интервью: «...никаких там «на костях» или Апрелевской студии грамзаписи... Если «Битлз» записывался на «Парлафоне», то у меня обязательно был английский диск... Если уж Элвис Пресли писался на американской «Эр-Си-Ай Виктория» или на зеленой «Деке»,— потому что была же еще и черная, и красная «Дека», —
то я приобретал только эти, «родные» диски».
Для такого хобби требовались связи и деньги. Достать пластинки можно было только левым путем, прежде всего через иностранцев. И Айзеншпис находит контакты. Среди его хороших знакомых были сын посла Индии, дочь посла Франции, сын посла Югославии, дипломаты-иностранцы. Для тех, кто помнит советские времена, это звучит фантастически — в стране, больной шпиономанией, у рядового студента были такие связи!
«...иногда было даже так — сегодня в десять часов в Лондоне открывались магазины и начинали продавать новую пластинку, а в тот же вечер я уже в Москве держал в руках этот диск».
За несколько лет Айзеншпис стал обладателем уникальной коллекции, насчитывавшей порядка семи тысяч пластинок. Каждая на черном рынке стоила рублей 150 — аккурат инженерская зарплата тех лет. Достать на это денег, не нарушив закон, было невозможно.
«Я коллекционировал, обменивал, покупал, продавал, так что для меня открылась возможность зарабатывать небольшие деньги».
Это была спекуляция, подпадавшая под статьи УК. Спекулянтов тогда было много, но лишь Айзеншпису пришло в голову вложить деньги, заработанные этим постыдным — по советской терминологии — делом, в музыкальный бизнес. Собственно, никакого музыкального бизнеса в СССР не было и быть не могло. Но Айзеншпису это было «по барабану». Он вложил свои деньги в рок-группу «Сокол», состоявшую из его друзей по школе и двору. И в 20 лет стал продюсером — не зная, что это такое.
«Опыт западных господ мне был неизвестен. У меня все исходило из собственных идей и инициативы».
Он стал заниматься раскруткой своей группы. Разработал, например, такую схему. Договорившись с директором клуба о проведении концерта, скупал все билеты на вечерний киносеанс и распространял их по более высокой цене, но уже на выступление своей группы. Фильм отменялся «по техническим причинам», группа получала разницу в цене билетов. Порядок во время концерта обеспечивали специально нанятые люди — это тоже было ноу-хау Айзеншписа. Другой его задачей стало обеспечить группу качественной аппаратурой. Первый усилитель им сделали в одном НИИ неофициально и за скромные деньги. Потом Айзеншпис стал нелегально покупать инструменты и аппаратуру у иностранных гастролеров. С «Соколом» «поделились» люди из команды югославской звезды Джорджа Марьяновича, итальянской певицы Риты Павоне. Такие покупки требовали серьезных денег. И советский «продюсер» научился их делать. От операций с пластинками он перешел к джинсам, мехам, потом золоту и валюте.
Из автобиографической книги «Зажигающий звезды»: «В 1969 году в Москве открылась контора Внешторгбанка СССР, где продавали золото в слитках... Почти каждый день для меня покупалось золото в этой удивительной конторе... Фарцовщики скупали мне валюту по всему городу. До десятка таксистов привозили мне свою валютную выручку, поставляли «зелень» даже валютные проститутки».
Айзеншпису — 24 года. Он может позволить себе все: содержать личное такси, кутить в ресторанах, покупать одежду в валютной «Березке». О том, что операции с золотом и валютой — расстрельная статья, он особо не задумывается.
«Не было ни страха, ни даже чувства опасности. Я считал, что поступаю естественно и нормально. А многое вокруг, наоборот, казалось неестественным и непонятным...»
«Соколу» пришлось уйти под крышу Росконцерта, Айзеншпис из коллектива уволился. А в начале 1970 года, когда он работал в Центральном статистическом управлении и дописывал диплом, его взяли. При аресте конфисковали товаров и денег на сумму более 500 тысяч рублей и валюты на сто тысяч долларов. Немыслимые в те времена суммы. Прокурор просил 15 лет. Дали 10. Выйдя, Айзеншпис провернул самую крупную свою валютную операцию, да к тому же с фальшивыми долларами. Получил еще семь лет.
«Ты — зэк. Ты — раб»«На шконках емкостью в 20 спальных мест валяются вповалку человек 30 — по трое на двух матрасах. Поворачиваться можно только всей койке одновременно. Нет и намека на вентиляцию, стоит жуткий смрад... Кого-то насилуют в углу за «занавесочкой» — очередь стоит. Параша не закрывается ни на секунду. Более того, она не только не отгорожена от камеры, а даже слегка приподнята, словно на пьедестале. Словно постоянное напоминание о твоем нынешнем незавидном положении: «Ты — зэк, ты — раб, ты — животное». Так Айзеншпис описывал свое тюремное прошлое. Он утверждал, что ничего тогда не боялся и умел так себя поставить с другими зэками, что ни один волос не упал с его головы. Мог найти общий язык и с махровым антисоветчиком, и с отъявленным уголовником. Но и там он играл по своим правилам.
Из книги «Зажигающий звезды»: «Там процентов 70 заключенных голодают. Я не голодал. В какую бы ни попадал среду, а побывать пришлось в разных колониях, разных зонах, разных регионах, — везде у меня был самый высокий жизненный уровень для рядового зэка. Это невозможно объяснить только организаторскими способностями, это феномен характера».
В зоне он умудрялся спекулировать чаем, сахаром и водкой, получал руководящие посты на местных «стройках века», а во вторую отсидку умудрился запатентовать свои рацпредложения и заработать грамоту министра внутренних дел Мордовии. Айзеншпис не скрывал, что поддерживает отношения с друзьями по зоне, помогает кому-то из бывших сотоварищей. А еще лагерь отнял у него здоровье.
ВосхождениеПерестройку Айзеншпис встретил в заключении. По иронии судьбы, незадолго до освобождения в «Юности» он прочитал о себе как о человеке, стоявшем у истоков советского рока.
«Мир, пока меня не было, изменился. Освободившись, я впал в состояние страшной депрессии. Времени потеряно много. Друзья чего-то добились. А мне приходилось все начинать с нуля. Ни денег, ни квартиры, ни семьи».
Какое-то время он покрутился в творческом объединении при горкоме комсомола, организуя концерты молодых исполнителей. Но уже в 88-м, услышав записи группы «Кино», Айзеншпис выходит на Виктора Цоя и уговаривает певца с ним сотрудничать. Он видит то, чего еще не понимают другие: телевидение — вот главное средство раскрутки артистов. Назавтра после того как Цой стараниями Айзеншписа появляется в эфире суперпопулярного «Взгляда», его имя уже у всех на устах. Параллельно подключается PR-кампания в прессе (тогда это тоже внове). Вскоре группа уже в состоянии собрать 70 тысяч зрителей на свой концерт в «Лужниках». В считанные месяцы «Кино» становится главным музыкальным коллективом в СССР, а продюсер группы — миллионером. Именно тогда он первым в стране назвал себя продюсером. Многие считают, что, оказавшись под крылом Айзеншписа, «Кино» «запопсовело» и, если бы не смерть Цоя в 90-м, деградировало бы чуть не до «Ласкового мая». Но кто скажет, что продюсер со своей задачей раскрутить группу не справился? А после гибели Цоя Айзеншпис нарушил госмонополию на издание пластинок: взял кредит и выпустил последний диск группы «Кино» — «Черный альбом», ставший первым коммерческим диском в стране.
КукловодНовым его проектом стала группа «Технология», российская версия Depeche Mode. На ее примере, считал Айзеншпис, он показал, что из ребят среднего уровня можно сделать звезд: «Я внушил им уверенность в своих силах: вот, ребята, вы работаете со мной — вы уже звезды. Эта уверенность дала им возможность раскрепоститься. Через четыре месяца они стали группой года и держали высочайший рейтинг все время, пока мы работали вместе». Фантастический успех сдулся, как воздушный шарик, стоило ребятам рассориться со своим продюсером.
«Решили, что могут без меня обойтись, расстались со мной плохо. И где они? А ведь я однажды их от бандитов спас. Наехали на них какие-то авторитеты, ну, отправился на «стрелку». А там мужик, с которым я в колонии сидел! В общем, замяли...»
Очередной проект Айзеншписа — на спор с Бари Алибасовым он берется сделать звезду из ничего: не обладающий никакими талантами певец Влад Сташевский превращается в кумира миллионов девчонок. Все пять его альбомов становятся бестселлерами.
«Вложения во Влада дошли до миллиона... Мы разошлись с ним миром после пяти лет сотрудничества. Отдача могла быть и больше, но сказать, что я понес убытки, не могу — ведь часть денег дали спонсоры».
Как и «Технология», Влад стремительно исчез с музыкального Олимпа после того, как расстался со своим продюсером. Такая же история потом повторилась и с певцом Никитой. Сам Айзеншпис этих своих подопечных характеризовал емким словом «продукт» и добавлял какой-нибудь эпитет: «искусственный», «пластмассовый».
Натуральный продукт лучшеВ конце концов Айзеншпису печь искусственные «продукты», видимо, стало тошно. Последние его проекты — «Динамит» и Дима Билан,- тоже исключительно успешные, были другого уровня. Илья Зудин из «Динамита» получил основательное музыкальное образование — по классу трубы, фортепиано и вокала. Он и Илья Дуров сами пишут песни. Билан окончил Гнесинку, поступил на актерский в РАТИ и, по мнению многих, обладает голосом и талантом. Но главное, эти парни, даже став «звездами», жадно хотели работать. И Айзеншпис выкладывался по полной.
Из интервью этого лета: «Вот недавно сняли клип «Динамита» — одна дорога во Вьетнам стоила 30 тысяч долларов. Теперь я снимаю клип Билана в Панаме, там очень красиво, 17 человек везу, обойдется работа в 120 тысяч долларов. И мне не жалко денег на это».
Знаменитой Дайен Уоррен за песню, написанную для Димы Билана, Айзеншпис, по его словам, отдал порядка 100 тысяч. Впервые композитор мирового класса работал для российского исполнителя. Всего, если верить Айзеншпису, в Билана было вложено около миллиона долларов. Когда некая отечественная фирма предложила «выкупить» певца за три миллиона, Айзеншпис отказался. Комментировал он это так: «Я долго сомневался, но решил: нет! Это мое детище. Как можно его продать!» Что не мешало ему вслед оценить это детище: «По крайней мере, могу сейчас сказать, что все затраты он покрыл и уже приносит прибыль». В этом был весь Айзеншпис: заботливый «папаша» для своих подопечных и жесткий коммерсант в одном лице. И как понять, кто — «папаша» или «коммерсант» — набрасывался с кулаками на журналистов, посмевших усомниться в достоинствах его артистов? Кто рвался из больницы, чтобы попасть на выступление Билана в «Эрмитаже», а потом оттягивал неотложную операцию на сердце, надеясь попасть на церемонию МТV RMA? Кто из реанимации названивал по телефону — получит ли Дима «артиста года» или нет? Может, если б не эти стрессы, Айзеншпис был бы жив.
Миф по имени АйзеншписВ последние годы Айзеншписа все чаще донимала депрессия. Он болел: цирроз печени, диабет, проблемы с сердцем. Шоу-бизнес жестко поляризировался, поделившись на кланы, а он упрямо оставался одиноким волком, выживал, используя свои мощные ресурсы: деньги и связи. Только его подшефные могли одновременно появляться в эфире конкурирующих телеканалов. Свою добровольную каторгу Айзеншпис обожал. Вообще жил со вкусом: любил свою роскошную квартиру и дорогие машины. На модную одежду тратил десятки тысяч долларов, с детским азартом скупал все новые модели мобильников. При этом занимался, по его выражению, самообразованием: слушал новую музыку и старался разобраться даже в той культуре, которая была далека от него в силу его возраста, — этим летом продюсеру исполнилось 60. Айзеншпису всегда везло на друзей. А вот семью завел поздно, отцом стал почти в 50.
О сыне Мише он незадолго до смерти рассказывал журналистам: «Я с ним езжу куда-нибудь, мы ходим на выставки, общаемся — хорошо, что он такой взрослый... Любит моих исполнителей, он их всех знает, дружит с ними. Большой любитель Интернета. Увлекается недвижимостью в разных странах. Интересно ему, где сколько что стоит: квартиры, дома, земля... Я поддерживаю его интерес к такой жизни, не жалею денег на его образование, на отдых».
Спустя два месяца после этого разговора на церемонии МТV RMA рядом с Димой Биланом стоял Миша, а не его отец. Айзеншпис до своего последнего триумфа не дожил одного дня. Сюжет его жизни завершился эффектной точкой. 17 лет судьба у Айзеншписа отняла на тюрьму — и расплатилась 17 же годами успеха и богатства. Так и останется непонятным, была ли это для него достойная компенсация. Равно как уже не проверишь множество слухов, окутывавших жизнь этого человека.
Журнал "Пингвин"